Александр Тотоонов: "Я не боюсь начинать сначала"

Интервью заместителя Председателя Правительства РСО-Алания, Полномочного представителя республики при Президенте РФ Александра Тотоонова журналу "Famous".

Пятничное утро. Владикавказское кафе. «Американо», сырники с медом и компания харизматичного джентльмена. Когда-то он писал стихи, популяризировал книги запрещенного Гайто Газданова, слушал рок-музыку и руководил горкомом комсомола. Потом организовал концерты Яна Гиллана и Сьюзи Кватро, построил табачную фабрику, завел дружбу с Александром Розенбаумом и Сергеем Маркаровым. Сейчас — наслаждается счастливым «дедством», ценит дружбу и не боится все начать с чистого листа. Наш завтрак с вице-премьером Правительства РСО—А, Полномочным представителем республики при Президенте России Александром Тотооновым плавно перешел в обед. Он из тех, кто ценит время, и тех, с кем оно летит незаметно.

— Часто бываете в Осетии?

— По долгу службы, регулярно.

— Где чувствуете себя уютнее: в Москве или во Владикавказе?

— Зависит от состояния души и настроения. Но иногда до внутреннего самоистерзания  хочется оказаться в Осетии.

— Родились в Осетии?

— Несознательная жизнь моя началась в горной Балкарии. Так случилось, что моих родителей после окончания медицинского института по распределению направили работать в Советский (ныне — Черекский) район КБР. Кабардино-Балкария — это первое восхищение солнцем, мои первые шаги. Правда, красотами тех мест я насладился значительно позже, в зрелом возрасте. В два с половиной года, когда мы переехали в Осетию, зафиксировать это я еще не мог.

— У вас был опыт работы в горкоме комсомола, прекратившийся, насколько мне известно, довольно внезапно...

— Я был первым секретарем горкома комсомола во Владикавказе. Но потом волей каких-то инсинуаций, которые, наверное, с трудом воспринимаются людьми вашего поколения, мне предложили оставить должность. В моей биографии обнаружились некие «тени прошлого», несовместимые, по версии тогдашних апологетов, с высоким моральным обликом «строителя коммунизма». Обвинили в том, что я — потомок «недобитых буржуев», а мои ближайшие родственники служат в западных спецслужбах. Вот такой нелепый пасквиль послужил поводом для вызова в «компетентные органы».

Единственный человек, который с риском для своей карьеры встал на мою защиту — Таймураз Мамсуров, тогда первый секретарь обкома комсомола. Таких поступков в его жизни было еще немало.

— То есть оснований не было?

— Мои родственники живут в Бразилии. Но тогда я и не догадывался об этом. Дело в том, что во время второй мировой войны трое братьев моего отца пропали без вести, и наша семья ничего не знала об их судьбе. Лишь бабушка чувствовала и, когда на 9 Мая в доме накрывались столы и были попытки помянуть погибших на войне, не позволяла называть их имена — верила, что они живы. Она каждый день выходила во двор и садилась на одну и ту же лавочку, даже на одно и то же место на этой лавочке. Когда ее спрашивали, почему она сидит именно так, отвечала:  «Хочу первой увидеть, как мои мальчики вернутся домой».

— И вы нашли их?

— Да. Но, к сожалению, бабушки уже не стало... Мне удалось устроить отцу встречу с братьями спустя 49 лет и 4 месяца с момента их расставания. Моим дядьям, которые пропали в несовершеннолетнем возрасте, тогда было уже под 70. История их жизни — это целая сага.

— Как они оказались в Бразилии?

— Во время войны эти трое молодых ребят — 15, 16 и 18 лет — оказались угнанными из Нальчика. Оккупанты вывозили молодых, крепких парней на принудительные работы в Германию. Оттуда им удалось бежать и они, не знавшие языков и не выезжавшие раньше дальше соседнего города, пешком через Польшу пробрались во Францию, обосновались там и вступили во Французское сопротивление, а после войны остались служить в регулярной французской армии, за что по сей день получают пенсию от французского правительства. Затем там же организовали бизнес, открыли свои рестораны и магазины. Когда началась волна возвращения эмигрантов в СССР, они решили продать все и вернуться на родину. Уже на пароме в марсельском порту, откуда они должны были плыть в Советский Союз, к ним подошел, как они рассказывали, какой-то невзрачный  старик, который, посмотрев на них — здоровых, красивых молодых, сказал: «Куда вы едете? Что вас там ждет? В лучшем случае — Сибирь»… Как показывает история, этот человек был прав: многие из тех, кто тогда плыл на родину, нашли свой конец уже в порту по прибытию. Подобные события показаны в фильме «Восток—Запад». Так вот, мои дядья  почему-то прислушались к нему и уже перед самым отбытием переметнулись на другой корабль. Так, оставив все свои вещи, деньги и документы в каюте парома, который отправлялся в СССР, без средств к существованию они оказались в каком-то техническом трюме корабля, идущего в Бразилию. На их удачу, эта страна в 50-х годах принимала всех мужчин независимо от национальности, возраста и каких-то других условий. Они  работали на строительстве канала в Сан-Пауло, старались как-то держаться. А потом, на стыке 50-х — 60-х годов, началась вторая волна известной алмазной лихорадки. В городе с говорящим названием Диамантина, что значит «бриллиантовый», в штате Минас Жираис,   были обнаружены  крупные месторождения. Люди со всего мира поехали в поисках удачи и алмазов. В их числе оказались и мои родственники. После долгих мытарств, промучившись год и уже потеряв надежду, они нашли свою россыпь и в одночасье стали очень богатыми людьми.

— Почему они за столько лет не смогли выйти с вами на связь?

— Они пытались неоднократно. И каждый раз на свои запросы получали один и тот же ответ: в Советском Союзе такие не проживают. Нам же об этом никто не сообщал. Впервые мне сказали о них те самые «компетентные товарищи».

— Как говорится, нет худа без добра. Так вас все же исключили из комсомола?

— Нет, исключить было невозможно. Может быть, в тридцатые годы прошлого века за такое даже расстрельную статью могли дать, но в восьмидесятые, к счастью, уже было либеральней. Тем не менее вся эта ситуация была для меня как для человека, который стоял в начале пути и искренне верил, большой трагедией. У нас были хорошая команда и грандиозные планы: в комсомоле со мной работали ребята, которые сегодня составляют костяк республики, довольно успешны в бизнесе и политике в масштабах страны: Лариса Хабицова — спикер северо-осетинского Парламента, Игорь Кесаев — один из самых успешных бизнесменов, Марат Камболов — заместитель министра образования и науки России, Фатима Хабалова — министр культуры нашей республики, Владимир Левитский — генерал-майор ФСБ России, Алексей Мачнев — главный федеральный инспектор по РСО—А, Эрик Бугулов — в недавнем прошлом сенатор, а ныне мой коллега — Постоянный представитель губернатора Свердловской области при Президенте РФ…

— Уйдя из горкома, вы пришли в бизнес?

— Сначала я попытался вернуться на «круги своя». По первому базовому образованию я филолог. Решил продолжить учебу. Без какой-то специальной подготовки поступил в аспирантуру филологического факультета МГУ. Написал диссертацию о становлении литературы народов Северного Кавказа под влиянием русской классической литературы в ракурсе соцреализма. Защитить мне ее не удалось, так как начался период перестройки и тема, как вы понимаете, оказалась неуместной. Мне предложили подкорректировать работу, но события в моей жизни начали развиваться слишком стремительно. Я понял, что у меня, уже обремененного семейными обязательствами, нет времени заниматься только своими делами, даже если это очень интересно. Поэтому и сделал «кульбит» в сторону бизнеса. И оказался среди самых первых. Это был тот самый момент, который предопределил успех большинства из тех, кто сегодня находится на вершинах бизнеса. Оказаться в нужном месте в нужное время и еще если рядом с тобой нужные люди… Одним словом, так родилось слово «олигарх»(смеется).   

— Добившись успехов в бизнесе, вы решили вернуться в чиновничью среду. Почему?

— Наверное, внутри меня всегда жил какой-то «ненасытившийся червячок» чиновника. Это даже не реванш, не желание доказать что-то себе и окружающим. Считаю, что жизненный опыт и некие успехи в бизнесе позволяли мне взвешенно и трезво принимать решения. После разговора с Таймуразом Дзамбековичем, после бесланских событий я согласился снова стать чиновником. И уверен, что поступил правильно.

— Но ведь финансовая составляющая у госслужащих значительно скуднее.

— В прямом и переносном смыслах моя жировая прокладка позволяет мне существовать сегодня и даже при необходимости использовать наработанный ресурс.

— Что вы считаете своей главной на сегодня миссией?

— Постпредство работает на перспективу, помогает республике в решении стратегических задач. Правильно выстраивая отношения и интегрируясь, мы получаем счастливую возможность решать важные вопросы для нашей малой родины. Со временем, с развитием информационных технологий, лоббистские функции, которыми наделено представительство, несколько теряют актуальность. Даже наш стол — тому яркое доказательство (указывает на два айпада, лежащих на столе). Сегодня уже необязательно приходить в кабинет большого начальника, представая пред светлы очи, бить челом. Хотя человеческий фактор, разумеется, всегда имеет место. Другой нашей важной задачей я считаю объединение московской осетинской общины, наших земляков, живущих по всей России, а теперь еще и диаспоры в ближнем и дальнем зарубежье.

— В последнее время есть ощущение нарастающей в обществе кавказофобии: митинги, драки, сожженные машины... Кому выгодно отделение Кавказа от России — если не территориальное, то идеологическое?

— Мы попали в предвыборный круговорот. И в воронках этого процесса начинают зарождаться или подниматься со дна илистые идеи, среди которых самые уничтожительные — национализм, ксенофобия. К сожалению, уровень жизни многих россиян оставляет пока желать лучшего. Люди ищут виновных в своих проблемах, им подбрасывают тему Кавказа. Все это — продукт грязных политических интриг. Но без патетики могу сказать, что в руководстве нашей страны есть абсолютно четкое понимание и осуждение этого. Поэтому не думаю, что подобные явления когда-либо найдут поддержку.

— Постпредства и общины — первые, кто должен предпринимать попытки урегулирования ситуации. Что делается представительством Северной Осетии в этом направлении?

— Год назад мы инициировали создание Совета глав представительств республик Северного Кавказа. Наши встречи проходят в клубном формате. У нас появилась возможность обсуждать важные вещи, принимать решения и быстро реагировать. Чего греха таить, со стороны представителей наших регионов тоже допускаются националистические «вывихи». В этот процесс втянуты различные молодежные группы. Чтобы вовремя предотвратить, воспрепятствовать этому, нужно вести мониторинг настроений в молодежной среде. Должна быть какая-то система мер. Ее выстраивание — одно из наших главных чаяний.

— Еще один интересный факт вашей биографии: вы — исполнительный директор Общества друзей писателя Гайто Газданова.

— С Газдановым у меня связана особая история. Еще в студенческие годы, когда его  творчество было запрещено в нашей стране и, по сути, о нем никто не знал, я решился написать курсовую работу о нем. За что, разумеется, получил порицание. Но интерес к таланту нашего земляка у меня остался. Позже, в 2001 году, по инициативе выдающегося скульптора Владимира Соскиева мы вместе с гениальным маэстро Валерием Гергиевым и очень успешным во всех начинаниях  Таймуразом Боллоевым в Париже на знаменитом русском кладбище Сен-Женевьев де Буа вместо затертой могильной плиты, на которой уже еле читалось имя Гайто, установили красивейший памятник, изготовленный Владимиром Соскиевым. Потом были  юбилей великого писателя, организованные конференции, издание его произведений и книг о нем.  

— Вы были организатором концертов Яна Гиллана на Кавказе. Как удалось в перестроечные годы привезти во Владикавказ рок-звезду такого масштаба?

— С Яном Гилланом у меня тоже связана довольно любопытная история. В студенческие годы сестра одной из моих однокурсниц, которая танцевала в ансамбле «Алан», с гастролей привезла мне пластинку с рок-оперой «Иисус Христос — суперзвезда», в которой, как известно, солировал Гиллан. На одном из занятий по политэкономии, которая у студентов филфака, как вы понимаете, вызывала «особый интерес», однокашник сидел на задней парте и срисовывал обложку пластинки. В результате она оказалась конфискованной лектором, по его мнению, представлявшая попытку идеологической диверсии, растления советского общества. История эта закончилась вызовом в КГБ, где у меня выясняли, как пластинка попала в Осетию. А мне не хотелось этого говорить. Прошло время, и история с этой пластинкой рикошетом отразилась на моей карьере — это стало еще одной причиной моего ухода из горкома комсомола. Через 6 лет мне случилось работать директором Дворца культуры и спорта ОЗАТЭ во Владикавказе. У меня собрался хороший коллектив. Мы решили сделать дворец отличным от всех остальных и открывали какие-то новые направления. У нас была сотня различных кружков: макраме, флористика, шейпинг, аква-аэробика, каратэ, диско-клуб… В 80-е годы даже слова эти были для многих диковинными и заморскими. Нам удавалось привлекать внимание. Ну а любой успех порождает желание идти дальше. Возникла идея внедриться в шоу-бизнес. Я решил  привезти сюда именно Яна Гиллана. Благодаря знакомствам в Госконцерте удалось заключить контракт довольно выгодно, практически напрямую. На всех рекламных плакатах мы написали: «Концерт Яна Гиллана, вокалиста группы Deep Purple и исполнителя главной партии в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда». А первые пригласительные я отправил человеку, который вел мой допрос. Это был своеобразный реванш.

Мы провели турне от Тбилиси до Ростова. В каждом городе было по два концерта. Мы не заработали на этом больших денег, но и в минус особо не ушли. Моральное удовлетворение с лихвой компенсировало все издержки. Потом были гастроли Сьюзи Кватро, Театра Аллы Пугачевой, Малого театра…

— Говорят, вы дружите с Барбарой Брыльской. Это правда?

— Нет. Мы с ней иногда общаемся, но дружба — это гипербола. Она удивительная актриса и очень светлый человек с магической, опьяняющей аурой. В обществе таких женщин  чувствуешь себя Мужчиной. А вот настоящая дружба, которой я очень дорожу и горжусь, связывает меня с гениальным бардом Александром Розенбаумом и великим пианистом, Артистом мира ЮНЕСКО Сергеем Маркаровым.

— Еще один из ваших звездных знакомых — Эмир Кустурица. Вы вели с ним переговоры о съемках фильма об Осетии…

— Кустурица очень жестко высказался на тему грузино-осетинского конфликта 2008 года, чем и привлек мое пристальное внимание. Благодаря инициативе мужественной и патриотичной французской журналистки Фатимы Салказановой и стараниям очень талантливой девушки Наташи Марзоевой был организован его приезд в Осетию. Что касается фильма, то мы до сих пор ведем переговоры, и пока он ссылается на нехватку времени. Но я уже понимаю, что причина не в этом. Эмир просто не хочет ввязываться в эту тему, дабы не потерять отношения с Голливудом, где он работает.

— Вы активно занимаетесь благотворительностью. Какая из акций для вас имеет самое большое значение?

— Есть хорошая формула, которой я придерживаюсь: дающий должен забыть, а принимающий — помнить. Не пытаясь показаться лучше, чем есть, абсолютно искренне говорю: я забываю о том, что отдаю. В мире еще так много нуждающихся в помощи, так много тех, кто ждет поддержки, что я стараюсь сразу настроиться на новое. Это мой принцип. Острие же всех благих начинаний должно быть направлено в сторону наших младших. Мне хотелось бы затронуть деликатную тему. Меня очень расстраивает, когда я узнаю о проблеме какого-то ребенка, а фамилия его, весьма распространенная и многочисленная в Осетии, безмолвствует.

— Одно из ваших добрых дел могу озвучить я. Это сложно назвать благотворительностью, но, безусловно, это благородство. Вы воспитали дочь своего трагически погибшего брата.

— …Это моя девочка, моя третья дочь. Мы просто живем так, как нас воспитали. Это обычные законы и принципы нашего общества, кавказского, осетинского, да и великого русского домостроя.

— У вас три дочери, две из них замужем. Вы как-то участвовали в их выборе?

— Нет. У нас с девочками всегда были доверительные отношения. Они даже предлагали мне познакомиться, оценить их выбор. Я всегда отвечал им, что буду встречаться с их избранниками только тогда, когда те придут просить их руки. Стелла и Мадина уже замужем. Сейчас вопрос стоит у Зарины. Я им говорю: смотрите, совещайтесь между собой. Вы — сестры, у вас теперь есть Сергей и Казбек (наши зятья). Не думаю, что первая встреча, короткий диалог, даже острый взор и выраженная интуиция помогут  мне сложить абсолютно взвешенное мнение о человеке. Поэтому я доверяю этот выбор им.

— То есть вы даже не подсказываете, не говорите им что-то вроде «выходи за осетина»?

— Нет. Когда меняешь что-то в своей жизни, надо отдавать себе отчет в том, что поменяется и многое другое. Когда мы переезжали в Москву, я знал, что создаю высокую вероятность того, что девочки будут воспитаны немного иначе, что это внесет новую зависимость от каких-то взглядов, не совсем свойственных нам. Кроме того, я давно поделил людей на хороших и плохих без оглядки на национальность и прочие характеристики.

— Если бы возник конфликт интересов между государством и близким вам человеком — другом, а компромисс оказался невозможным, какой выбор вы бы сделали?

— Я бы выбрал друга. Если выберу интерес государства, это будет лукавство и предательство по отношению к другу, к самому себе и к государству тоже, потому что эта преданность будет неискренней. Лучше поступить честно. Государство — это все мы. Если мы будем пронизаны честными принципами и искренними чувствами, то и оно будет сильным. 

— Но при таком выборе можно потерять все, что имеешь…

— Я не боюсь начинать сначала, в моей жизни такое было не раз. В школьные годы я полностью отдавался футболу, жил этим, играл в орджоникидзевском «Спартаке», подавал большие надежды. Одна травма лишила меня выбранного дела, как тогда казалось. Потом - ситуация с комсомолом и ощущение того, что я не смогу быть полезным для своей семьи, своих близких. Потом — наука. Затем — бизнес. Удача всегда мне благоволила, посылала хороших людей. Направляла безошибочно. И те эпизоды в моей жизни, которые вы упомянули — это знак благодарности судьбы. Она мне столько подарила, что я просто обязан быть благодарным и отплачивать всем, чем могу. Вот такая квинтэссенция. Поэтому начать все заново я могу без всяких проблем. Сильные люди ставят перед собой цели, остальные опьяняются желаниями.

— Вы религиозный человек?

— Правильнее сказать, что я глубоко верующий человек. Религию, как и свою фамилию,  унаследовал от отца. Мама — убежденнейшая христианка. Эта вера (маму и зовут Вера) живет в каждой ее клеточке. Она регулярно посещает церковь, соблюдает все посты. Я очень уважительно отношусь к тому, во что верит мама, и стараюсь этому потворствовать. Удалось помочь строительству храма в Москве. Я заказал в этот храм колокола, на каждом из них написаны имена членов всей моей семьи. Самый большой — с именем мамы, на остальных — имена дочерей и внучек. Я им говорю: когда меня не станет, через звон этих колоколов я буду вам доносить свои послания. Дочки и внучки тоже крещеные. Я убежден: у каждого должны быть своя любовь и своя церковь — это определения счастья человека, но каждый должен выбирать их сам.

— Сегодня много диспутов на религиозные темы, в том числе о так называемой проблеме мусульман в Северной Осетии. Хотелось бы узнать ваше мнение на этот счет.

— Скажите, есть ли сейчас проблема с католиками в Норвегии?

— Я думаю, что нет проблемы и с мусульманами в Осетии.

— Это мой ответ. Зачем раздувать? Из-за одного ничтожества, которое не заслуживает называться  не то что мусульманином и осетином, а просто человеком, мы говорим о целой проблеме. О республике мой сват Юрий Павлович Вяземский, один из ведущих культурологов России, говорит, что Осетия — величайший пример толерантности. В одном маленьком крае гармонично уживаются носители ислама, православия и других религий. Это удавалось и удается благодаря наличию мощного каркаса — национальных традиций, просвещения и стремления к новому. А сейчас все это пытаются разрушить, разделив нас. Я против такого разделения. И против развития этой темы. А нам с вами сейчас она грозит потерей аппетита и недоеденным завтраком.

— Хорошо, давайте о прекрасном. Вы уже успели стать трижды дедушкой…

— Да, я очень ранний отец — в 21 год у меня уже была первая дочь. С одной стороны, эта нагрянувшая ответственность усложнила мне путь к достижению поставленных целей. Но с другой — я имею возможность впадать в «дедство», как я это называю, и наслаждаться обществом моих трех замечательных внучек.

— О чем вы жалеете?

— Жалею, что не доучился. У меня довольно заурядное школьное образование, да и высшее тоже. Но лихолетье перемен не позволило мне компенсировать, как хотелось, эти пробелы. Чувствую, что какой-то потенциал остался нереализованным.

— Назовите навскидку 5 человек, которые сыграли в вашей жизни главные роли.

— Он один — отец. Все остальные — исторические личности, герои нетленных литературных произведений, мои выдающиеся современники и незаурядные ровесники, лишь помогали моему становлению.

— Вам часто приходится менять свое мнение?

— По знаку зодиака я Овен, поэтому мне очень нелегко это дается. Даже если случается, то как-то революционно, со скрежетом. И это из области самовоспитания и аутотренинга.

— Если вы встретитесь с Богом, что Ему скажете?

— У меня много не получилось, но я старался…

Екатерина Толасова для журнала "Famous2"

[ назад ]